3 февраля – День Памяти уроженца и почетного гражданина города Болхова,приснопамятного протоиерея Василия Ермакова.
Кривцово.Сентябрь 2003-го.
Мы находимся на месте памяти страшной битвы, 42-й, 43-й год. Это место называется Кривцовский мемориал, где очень много погибло наших советских солдат, которых гнало бездарное командование, чтобы здесь в лоб пробить немецкую оборону и взять Болхов. Особенно в 42-м году, начиная с февраля месяца и до теплых дней… Вот здесь была деревня Кривцово, там было 2 храма. Сейчас видите лесной массив, до войны его не было, здесь были поля. Мы находимся на правом берегу Оки, а там от нас километра полтора передовая линия. И немцы ее очень сильно укрепили. И наши в зимней кампании 42-го года не жалели людей, о чем говорит то, что здесь шли батальоны, а, вернее, там и армии. И здесь только мимо пройдут, выйдут на это большое поле, дойдут до Кривцово, дальше там Фатнево. Уже немецкие танки подползают, идет авиация из Орла и начинается повальное уничтожение прорвавшихся сюда советских солдат.
Мы встречали в Болхове мало идущих пленных. Ну, что, ребята, опять попали — да, опять попали, никто нас не поддержал, никто нам не помог со стороны Оки. 42-й год в апреле месяце, когда стал таять снег, чтобы не было эпидемии — а здесь лежали три ряда набитых трупов — нас гоняли сюда, чтобы захоронить в воронку убитых советских солдат. Мы их хоронили по 250 человек в воронку, где-то, может быть, и больше, потому что в это время начинался со стороны тех мест — лесов не было, из-за Оки наши наблюдатели видели здесь все — повальный обстрел всех копошившихся людей. Они считали, за Окой стоящие, что это немцы, что немцы роют окопы, готовятся, наверное, к обороне и прочее. Видя такой сильнейший обстрел, немцы нас более сюда не посылали.
Я не знаю, какими средствами они здесь управлялись, наши… поэтому здесь каждый раз, когда совершается весенняя пахота, выкапывается много и костей, и всякого оружия, осколков и прочего. А то, что здесь было… Конечно, сильные бои были, вот памятник, который стоит перед вами, крест Всех Скорбящих Матери, который года два назад поставили, его здесь не было, что говорит о той страшной трагедии, которая здесь разыгралась в 42-ом, и особенно было страшно в 43-ем году, когда пониже находилась деревня Карогошинка и наши прорвали здесь немецкую оборону. Это было страшное время, страшное зрелище, когда мы видели со стороны Болхова, как летят немецкие самолеты, небо покрыто черной тучей, здесь встречает их разрыв, они не прорываются, они сбрасывают свои бомбы.
И мы говорили себе: «Ну, началось». И мы видели, что даже дома качает от той авиаподготовки, которую вела наша советская армия.
После освобождения этих краев, по словам очевидцев, здесь было набито в 43-м году три ряда колючей проволоки, она шла там, вот здесь видно еще дальше, там есть окопы немецкие, здесь была вторая линия обороны. Поэтому вполне естественно, что прорвать ее было очень, очень трудно и очень сложно, поэтому бесконечно шли солдаты сюда. Их встречал сплошной огонь немецкой военной техники, и говорили, что здесь было набито три ряда… И потом уже обложенные кости, кто как был. Говорили о том, что здесь нашли под Кривцово, у нас было свидетельство почтальона, убитого где-то в 42-м году в летней кампании, там письма были, были деньги, он так лежал на колючей проволоке. Здесь было все усеяно трупами, усеяно трупами русских людей. И вы поймите правильно, когда мы здесь хоронили своих русских, нам было не документов, нам было не до имени, все поскорее свалить в эту кучу, и чтобы не было эпидемии, да и бегом дальше. И потом это зрелище ожесточало сердца людей, думаешь — сегодня они убиты, завтра и меня такая участь ожидает. Идет обстрел, идет, повторяю, такая бомбежка, поэтому очень страшно здесь находиться и была только мысль о том, чтобы скорее отсюда убежать. А там шли пешком, стояли немецкие машины, они нас подбирали и увозили в сторону города.
Поэтому здесь еще очень много времени будет все напоминать о тех страшных событиях, о том страшном времени, о той страшной трагедии, которая разыгралась здесь 60 лет назад. Еще земля сегодня выбрасывает на свою поверхность осколки той войны и трупы, которые вымываются весенней дождевой водой. Здесь еще не знаю, но уже, говорят, трудятся черные следопыты, которые ищут на месте боев медальоны немецких солдат и все, что попадется под их действие, все, что попадется. И поэтому всегда будет напоминать этот крест, этот мемориал, надгробные венки, могилы, плиты, здесь стоящие о том страшном времени, о том, что здесь происходило. И история должна помнить, должна знать, как обильно была полита русской кровью русская земля. То далекое страшное время, время 41-его, 45-ого год в нашей Отечественной войне. Теперь после раскрытия всех документов мы с вами что можем сказать... Действительно, никто не забыт, ничто не забыто. Поэтому, когда вы получаете похоронку о том, что без вести пропали ваши близкие родные, это говорит о тех полях, где лежат бренные останки наших русских людей. Здесь много погибло людей, казаков, таджиков, об этом говорят написанные их имена, можно убедиться, кто здесь похоронен. И с таким батальоном 42-й год, это только внешнее напоминание то, что здесь было. Если нам на расстоянии двадцати километров было страшно смотреть, что здесь происходило, уже можно понять и о том, что здесь было в то страшное время 42-й, 43-й год. И пусть история напомнит и на будущее русским людям о тех трагедиях прошлого времени, прошлой войны. И чтобы в 21-м веке люди живущие знали и помнили, что пережил наш многострадальный великий русский народ. Вечная память здесь лежащим россиянам и тем, кто здесь погиб в то страшное время, вечная ваша память, вечная ваша память, вечная ваша память!
Из эксклюзивного интервью Православной студии Петербурга.
© БФОБП «Доброхот».Газета «Победитель». 2010 год.